Миниатюры средней Азии, Живопись

С приходом к власти недавние степняки подхватывают все черты роскошного быта тимуридских дворов, привлекая интеллектуальные силы своего времени и меценатствуя поэтам, музыкантам, художникам. Опустение Герата, вызванное бесчинствами фанатиков-кызыкбашей и последовавшей затем резней, обусловило отток культурных сил ко дворам новых династий, куда мастеров приглашали, а случалось насильственно увозили. В числе гонимых судьбою людей были выдающиеся переписчики (среди них «царь каллиграфов» Султан-Али Мешхеди и его ученик Мир-Али ал-Хусейни, придворный писец Султан-Хусейна), были и миниатюристы. Роль и влияние их в дальнейшем развитии среднеазиатского книжного искусства неоспоримы. Но ошибочно глубоко укоренившееся в литературе утверждение, будто лишь этим приезжим мастерам обязана своим появлением мавераннахрская школа миниатюры. Традиции живописи, как было показано выше, существовали здесь и ранее, и пришлые гератские мастера влились в общий поток активного художественного творчества, которым был ознаменован век Шейбанидов.
Искусство рукописной книги продолжало свое развитие то в традиционном, то в обновленном звучании. Традиционность проистекала из общности культурного наследия Хорасана и Мавераннахра, из интереса к богатой культуре Тимуридов, тем более, что многие Шейбаниды были не чужды ей по родству и воспитанию, как, например, Шейбани-хан, проведший юность в Бухаре, знавший, помимо тюрки, персидский и арабский, изучивший каллиграфию, писавший стихи. «На стоянках, когда его солдатам с невероятными усилиями удавалось поставить кибитки и добыть огонь, — сообщает историк Рузбехан, — в кибитке хана сейчас же устраивались излюбленные им ученые диспуты и обсуждения». Строительство Шейбани-ханом в Самарканде духовной академии — медресе и библиотеки при ней, забота о литературных маджлисах в Герате, позирование Бехзаду в костюме тимуридской знати — все эти большие и малые дела должны были подчеркнуть его покровительство городской культуре, хотя наряду с том в жизни шейбанидской верхушки существенное значение имели пережитки степных обычаев и вкусов, что сообщало черты своеобразия произведениям искусства. Для миниатюр начала столетия существенны приметы кочевого быта, слитность человека и природы.

Один из ранних дошедших до нас списков— «Фатх-наме» — Хроника побед Шейбани-хана, созданная по распоряжению самого основателя государства придворным историографом Мулла-Мухаммедом Шади около 1502 — 1507 годов и проиллюстрированная, по-видимому, в резиденции Шейбани. Миниатюры «Фатх-наме» воспевают не легендарных героев и эпические сражения, а недавние бои у стен Самарканда; бегство Султана Кельди-Мухаммеда из-под ареста через высокие горы и пик Кууз-Тау к двоюродному брату Шейбани-хапу, оказавшему ему почетный прием; минуты отдохновения Шейбани с «луноликой» под цветущим деревом в окружении слуг и музыкантов. Сдержанный и простой художественный язык не лишен изящества и интереса к деталям. Персонажи «Фатх-наме» наделены характерным местным обликом — это привыкшие к седлу коренастые воины и охотники. Число действующих лиц невелико, их позы почти фронтальны. Композициям свойственны статичный вертикализм, симметрия в размещении фигур. Действие разворачивается не в интерьерах, среди украшенных мозаикой павильонов и внутренних двориков с бассейнами и фонтанами, что было привычно для миниатюр гератской школы, а на фоне кибиток и шатров. Колорит не столь изыскан, как во времена Бехзада, когда художники заполняли свои листы феерическими перезвонами цвета. Среднеазиатские иллюстрации словно овеяны горячим ветром: их золотисто – оливково - сиреневые цветосочетания вторят сдержанной гамме пейзажа — жаркому небу, бескрайности опаленных солнцем степей, сизым далям круглящихся холмов.


ВОИНЫ-МУЗЫКАНТЫ. Бунджикат. VII—VIII вв
ВОИНЫ-МУЗЫКАНТЫ. Бунджикат. VII—VIII вв


«Фатх-наме» — пока единственный из дошедших до нас памятников первых лет шейбанидского господства. Но вряд ли их существовало значительное количество: эти годы были заполнены войнами и усобицами. После гибели Шейбани столицы перемещались с избранием очередного хана; до 1533 года главная ставка находилась в Самарканде, в 1533 — 1539 ею стала Бухара, в десятилетие 1540 —1551 на равных правах существовали Бухара и Самарканд, со второй половины XVI века Бухарский удел господствовал в Мавераннахре. При некоторых удельных центрах имелись свои китабхане, и 1520-е годы дают уже изрядное количество манускриптов, преимущественно изготовленных в Бухаре, которая, по словам современника Мирзы Мухаммед-Хайдара, «стала таким средоточием искусств и паук, что напоминала Герат в дни Мирзы Султан-Хусейна».
Бухара 1520-х— 1530-х годов связана с именем фактического главы Шейбанидов Убайдуллы-хана, который неоднократно совершал набеги на Герат, откуда, как свидетельствуют источники, привозил художников и каллиграфов. Последнее обстоятельство объясняет сильное «гератизирующее» направление в бухарской миниатюре. Несомненно, что мастера рукописной книги, направляясь ко двору Убайдуллы, брали с собой «орудия труда» — кисти, прориси, альбомные наброски, незавершенные иллюстрированием манускрипты. Нельзя недооценивать и наличия в Мавераннахре большого количества гератских рукописей, захваченных в походах или приобретенных, служивших образцами для художников. Светоч Бехзада продолжал озарять деятельность миниатюристов как в шейбанидской Средней Азии, так и в сефевидском Иране, хотя творческие линии здесь и там, в конечном счете, заметно разошлись.
Иллюстрации 1520-х годов, часть которых, по-видимому, принадлежит кисти приезжих мастеров, отмечены высокими художественными достоинствами и светлым гуманистическим мироощущением («Бустан» Саади, Метрополитен-музей, Нью-Йорк, 1522—1523; «Михр ва Муштари» Ассара, Галерея Фрир, Вашингтон, 1523). Их построения разнообразны, красочная палитра звучна и чиста. Яркий, многоцветный мир миниатюр проникнут радостью земного существования. Гератские традиции очевидны зрителю, но временами сквозь них проступают исконные среднеазиатские черты: лаконизм: художественного языка, приметы кочевой жизни, «местный» облик действующих лиц. В ряде случаев в школе Бухары наблюдаются отзвуки бехзадовских. решений. Например, сцена «Встреча Дария с пастухами» из «Бустана» Саади 1522—1523 годов весьма напоминает подобную композицию из ранней работы Бехзада (1488, Национальная библиотека. Каир); в листе «Царевич Михр,  отрубающий одним ударом голову льву» («Михр ва Муштари», 1523.) помещены фигуры всадника с поводырем, знакомые нам по гератской миниатюре «Меджнун в пустыне» (ГПБ, Дорн 394), выполненной Бехзадом на четверть века раньше.
Следование гератским образцам нельзя истолковывать как бездумное копирование: у художников и поэтов Востока считалось законным приемом дать свой ответ, свою вариацию на излюбленную зрителем или читателем тему.

Для столичных художников, по причинам прокламативно-династийного характера, было особенно важным утвердить языком традиций связь шейбанидского искусства с культурой Тимуридов. Язык традиций звучит во всех сферах общественной жизни: собираются маджлисы, возрождается историография, осуществляются переводы на тюрки старых исторических хроник и создаются новые, подобные «Фатх-наме». Много и охотно читаются, переписываются и иллюстрируются классики. Особое место занимает «поэзия подражаний» великим поэтам. Известно, что Убайдулла-хан ежедневно заставлял членов литературного придворного кружка составлять послания-ответы на произведения Дехлеви, Джами, Шахи, Навои. Этим занимался и сам «дервиш на троне», получивший изрядное литературно-богословское образование. При нем поэзия подражаний и панегирическая касыда стали официальным верхушечным направлением литературной жизни.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Миниатюры средней Азии