Эти разностильные и все же принадлежащие целостной художественной школе творческие направления проиллюстрированы на привлеченных нами в этой книге образцах. Черты народности в творчестве некоторых миниатюристов XVII века характеризует то сказочно-фольклорная, то жанрово-повествовательная манера передачи сюжета. В миниатюрах фолианта «Шах-наме» 1602— 1603 года можно видеть ту и другую. Крупные, чаще всего в полный размер листа, они исполнены в яркой, но ограниченной цветовой гамме, построенной преимущественно на контрастных тонах. Героическая тематика «Книги царей» порой передается в виде жанровых сценок во дворе или в покоях жилых домов. Но особенно охотно художник обращается к мотивам сказочного характера — в них, свободный от традиционных схем, он живописует победы над драконами, встречу с Семургом, коварство дива, который уносит скалу со спящим Рустемом, в то время как вдали ржет его обеспокоенный конь Рахш и курчавятся на ярко-синем небе улиткообразные облачка. Эта народно-лубочная манера со временем деградирует и к концу XVII — началу XVIII века перерождается в безликую иллюстративность, при явном снижении общего художественного качества. Такова часть миниатюр в списке «Маджлис ал-Ушшак», иллюстрировавшемся двумя художниками. Сочинение это приписывается тимуриду Султан-Хусейну (XV в.), название его «Собрание влюбленных» имеет суфийское значение (влюбленные в бога или в истину), а действующими лицами являются выдающиеся личности царского ранга, духовенства и литературы. Миниатюрист, оформивший первую половину списка, передает собеседование двух-трех участников на фоне скудного пейзажа, лавку мясника, куда привели на заклание барашка, омовение в бане. Эти и другие сценки крайне обыденны и абсолютно не раскрывают мистико-иносказательный смысл иллюстрируемых притч. Рисунок здесь малосовершенен, колорит беден. Вторую половину списка оформил миниатюрист иного плана — о нем будет сказано далее.
Романтическое направление среднеазиатской миниатюры в XVII веке как бы вступает в новый поток. Черты новизны отчетливо предстают уже 34 в иллюстрациях к списку «Юсуф и Зулейха» поэта Дурбека 1615 года. В чрезвычайно экспрессивном, почти экзальтированном выражении романтизирующая струя запечатлена в «Зафар-наме» Шараф ад-дина Йезди, переписанном в Самарканде в 1628 году. Двенадцать крупных миниатюр передают ратные подвиги Тимура, его пиршества и даже эротическую сцену в алькове. Все в этих миниатюрах в бурно-стремительном движении — люди и кони, деревья и скалы. Общую динамику усиливает горящий колорит, контрасты дополняющих друг друга цветов. Исторически достоверные события приобретают у художника, обратившегося к ним через столетия, эпическую мощь. Если даже изображая Тимура он и использовал какие-то сохранившиеся в ханской библиотеке подлинные портреты, «железный хромец» воспринимается здесь как обобщенный образ миродержца и победителя вообще. Миниатюры «Зафар-наме» полны бьющего через край нервного возбуждения. Эта новая для среднеазиатской живописи манера, может быть, передает духовный мир самого художника, а может быть, в какой-то мере и общий тревожный дух эпохи.
Во второй половине XVII века выразителем романтической струи предстает один из миниатюристов «Шах-наме» 1664 года. В иллюстрировании списка участвовало по крайней мере три (может быть, четыре) художника, но этот, бесспорно, лучший из всех. Миниатюры его немногофигурны, но каждый персонаж — активный участник драматического действия, и эти фигуры вписаны в богато разработанный пейзаж, где многоцветные скалы, увядающие чинары, цветущие деревца, не умещаясь в рамках листа, вырываются на поля. Бухарский миниатюрист XVII века словно бы подхватывает на новом витке художественной спирали тот духовный настрой, который звучит в миниатюрах тимуридского «Шах-наме» конца XV века.
Представителем классицизирующего стиля среди живописцев аштарханидской Бухары был во второй половине XVII века Мухаммед-Муким. Композиции его миниатюр — это в большинстве реплики ряда традиционных схем, определившихся еще в XV—XVI веках. Но он не копиист и вносит в них иную тональность; по сравнению с утонченными созданиями «бехзадистов» его образы более «земные», фигуры плотны, окраски выполнены очень густыми, локальными красками. Мухаммед-Муким создавал и оригинальные композиции (например, «Испытание Сиявуша огнем» из «Шах-наме»). Характерно для этого художника разнообразие эмоциональных откликов на происходящие события, выраженное в позах и жестах участников и даже в мимике, чему способствуют относительно крупные фигуры людей на его миниатюрах («Хамсе» Низами из библиотеки Честер Битти, «Шах-наме» 1664 года). Манеру Мухаммед-Мукима несколько напоминают миниатюры художников, иллюстрировавших в 1648 году «Хамсе» Низами из Библиотеки имени Салтыкова-Щедрина. Они, однако, тоньше по прорисовке, прописаны с большим изыском, образы людей миниатюрней, фигуры стройней, красочная гамма насыщенней. Все это ставит под сомнение предложенную в литературе атрибуцию миниатюр «Хамсе» руке Мухаммед-Мукима. Между тем общий стиль многих из них близок к работам художника Фархада.
Классицизирующее направление среднеазиатской миниатюры в Бухаре поддерживается еще на рубеже XVII—XVIII веков. Уже упоминавшийся выше список «Маджлис ал-Ушшак» иллюстрированный вначале посредственным мастером, завершал другой художник несравненно более высокого класса. Закончить свою работу в цвете в силу каких-то чрезвычайных обстоятельств он так и не смог, лишь нанес тушью рисунки и кое-где проложил предварительную подцветку, но миниатюры от этого не проиграли — отличные по композиции, пропорциям фигур и передаче лиц, они характеризуют миниатюриста как превосходного рисовальщика, чья линия с нажимами и утончениями сильна и уверена, позы естественны, фигуры и лица прописаны очень точно.

Творчеству некоторых миниатюристов XVII века присуще обращение к индийской манере. В эту пору «индийские гости» подолгу живут в Бухаре (где у них был целый квартал, управляемый своим старшиной), торгуя драгоценными камнями и парфюмерией, парчой и муслином, красками и золотыми нитями для шитья. В столицу среднеазиатского ханства направляются паломники и поэты, художники и переплетчики. Сюжеты, связанные с индийской культурой, философией, бытом, вводятся в среднеазиатские поэтические произведения; книжные иллюстрации также начинают воспринимать некоторые черты индийских рукописей. «Цитирование» фигур, одетых в костюмы по моде делийского двора, архитектурных фонов, развевающихся занавесей и шарфов-опахал, составляет аналогию «индийскому стилю», входившему в литературу Мавераннахра. Художники, случалось, использовали имевшиеся монгольские образцы и прописи.